Как не стыдно признаваться, а холодок пробежал по спине. Осталась надежда на воздушное эхо, но вот что-то подсказывает, это не оно.
— Ты кто? — решила задать самый важный, но от того не менее глупый вопрос. Узнавать личность ветра мне еще не приходилось.
— Кто-о-о…
— Дам, конструктивный у нас разговор, — я зябко поежилась, все-таки уже осень, и потянулась за покрывалом, что покоится на дне моей походной сумки.
— Если ты не против, я закутаюсь, а то прохладно становится, — прокомментировала я свои действия, доставая одеяло и попутно выворачивая все, что оказалось поверх него.
— Хи-хи…
Нет, у меня либо глюки, либо какой-то шутник намеренно действует мне на нервы.
— Шутни-и-ик…
Оп-па, а я не говорила этого вслух.
— И чего ты хочешь?
— Хочешь…? — даже как-то удивленно вопрошал ветер.
— Ну да. Ты же не просто так со мной здесь разболтался?
— Просто та-а-ак…
— А-а-а, тогда представься. Как тебя зовут? Глядишь, и поболтаем немного, — попыталась повторно выведать имя своего внезапного собеседника.
— Поболтае-е-емс-с-с…
— Вот упрямый! Тогда болтай сам с собой, — и я, демонстративно отвернувшись, перестала обращать внимание на завывания ветра. И это было весьма сложно, жутко бесил скулеж неизвестного нахала.
— Су, что за взгляд? — меня пристально разглядывал невесть когда подошедший эльф, — тише-тише! Это я так, — он вытянул вперед руки, будто останавливая меня от чего-то, — и кто же этот смертник?
— Какой смертник? — непонимающе уставилась на Широ.
— Который довел тебя до черной поволоки? У тебя глаза темнее ночи, — светлый присел на корточки, взял мое лицо в свои руки и стал что-то выискивать.
— Э-э-э, Широ?
— Ничего не понимаю. Су, кто-то разговаривал с тобой, пока я разбивал лагерь? — продолжил заглядывать в каждый глаз по очереди эльф.
— Нет, я одна сидела, — а у самой над ухом уже нестерпимо воют: «Шалюу-у-у-у, шалюу-у-у-у. Болта-а-а-ать, болта-а-а-ать».
— Эй, малышка, ты меня слышишь?
— А? — я пыталась расслышать хоть что-то сквозь эти стоны.
— Темень! Су, могу тебя поздравить! Ты словила сильфа!
***
О Всевышние, сжальтесь! Этот сильф местного производства мне всю ночь песенки свои оригинальные напевал, и ни разу не заткнулся. И чего ко мне прицепился-то?!
— Су, спи, хорошая моя. Просто закрывай глаза и спи. Не слушай его, — эльф уже с ват нашептывал мне эту мантру, руками до боли зажав мои уши. Пока не помогало. Этот изверг будто проникал ко мне в голову и там уже хозяйничал, как хотел.
— Не могу, — из глаз уже потекли слезы от напряжения и обиды, — он кричит у меня в голове, ему плевать на мои жалкие потуги заснуть.
— Тш-ш-ш, скоро пройдет. Что же ты ему сделала, малышка? — задал риторический вопрос светлый, но я ответила.
— Не захотела с ним поболтать. Всхлип! Кто же знал, что он такой обидчивый.
— Она-а-а-а…
— Что за…
— Ты слышал? — с дикой надеждой в глазах уставилась на Широ.
— Да. Это он? — осторожно шепчет учитель. Киваю в ответ.
— Она-а-а-а-а-а…
— О чем он?
— ОНА! Ликан задери! Она! Тебе же прямым ветром дуют, она! Достали уже! То банши воет, то сильфиды скулят, дайте поспать, в конце то концов! — раздраженно возопил феникс из-под одеяла, куда ранее ушел с головой.
— Ты его… э-э-э… ее слышишь? — осторожно интересуюсь у раздраженной птички.
— Слышу, она уже вышла за диапазон твоих мозговых волн. Теперь нам всем ее слушать придется. Мирись, давай, Данка, а то нам всем предстоит жаркая ночка. Это тебе не сильф, это сильфида. Они, знаешь, какие обидчивые? — и феникс снова засунул свой нос под покрывало.
— Попробуем? — спрашиваю притихшего за моей спиной светлого.
— Почему бы и нет.
— Эм, уважаемая сильфида, прошу простить мне мою дерзость. Я не в коем разе не хотела вас обидеть. Меня, кстати, Даной зовут, — спрашивать имя в третий раз не стала. Вдруг она именно на это обиделась.
— Сиши-и-и-и…
— Что, прости?
— Имя-а-а-а…
— А-а-а, очень приятно, Сиши. А ты что-то хотела?
— Поболта-а-а-ать…
Сердце ухнуло в пятки. Сейчас она меня до утра терроризировать будет.
— Ха-ха-а-а… спи-и-и-и…
— Правда?! — я даже подскочила от радости.
— Спи-и-и-и…
— Не смею тебя больше задерживать. Спокойной ночи! — и я скоро закуталась в одеяло, мгновенно уплывая в сон.
— Ат ши а ри-и…
Ши а ри шу та-а…
Шу та ши а ри-а…
Ри ши а шу та-а-а-а…
Странные звуки. Вроде и рифма есть и связанность, вот только слова не имеют никакого смысла. Будто ветер шелестит, случайно повторяя звуки, что сплетаются вот в такую необычную песенку. Даже спать расхотелось.
Потянувшись на покрывале, открыла глаза и уткнулась взглядом в свод палатки. Ну да, мы же в пустошах кочевников. Точнее, на границе с пустошью Игуа.
— Утра-а-а…
— Ага, и тебе — не задумываясь, ответила я. Потом обернулась к выходу. Никого. Вылезла из теплого укрытия — снова никого.
— Сиши? — осторожно интересуюсь у воздуха, мало ли! Может, мне приснилось все.
— Хи-хи… — после этого смешка все сомнения отпали. Сильфида никуда не ушла.
— А что это ты напевала? — ну очень интересно было мне.
— Песня-а-а-а…
— А что за язык?
— Сиальф-ф-ф-ф…
— Не слышала о таком. Переведешь? — честно говоря, я уверена, что такого языка нет, но спорить с сильфидой чревато перманентной бессонницей. Знаем, плавали.
— Ты вспомни, и увидь…
Вспомни и увидь, откликнись зову-у-у…
Откликнись зову, вспомни и увидь…
Увидь, вспомни и откликнись зову-у-у…
— Э-э-э, оригинальная песня, — сильфиду обижать низ-з-зя!
— Ты поймеш-ш-ш…
— Правда? — не сильно вдохновилась я.
— Позже-э-э…
— Су, ты встала, наконец, — раздалось от костра.
Эльф сидел на травке и что-то медленно попивал, подзывая меня жестом. Феникс и оборотень нашлись там же и за тем же занятием.
— Вы что, только меня ждете?
— Да, решили дать тебе выспаться, — широко улыбнулся светлый.
Ага, всех за шкирку поднял ни свет, ни заря, а банши нужно выспаться! — ворчал Ласкан, но тут же замолчал, словив не самый дружелюбный взгляд первородного.
— Давайте выдвигаться, — решила больше не задерживать наше пересечение границы. Не стоит так опрометчиво расходовать время.
— Подъем ребята, собираем лагерь, — дал команду Широ. Его прожгли два розовых рубина. Демонстративно закидывая ногу на ногу, Ласкан, чуть покачнувшись от собственных манипуляций на притащенном вчера бревне, продолжил прерванное чаепитие. Как же, как же, принцы приказам не подчиняются. Вот розовая вредина!
— А сильфида так рвется в путь, — грустно вздохнула я, — любое промедление для нее смерти подобно.
Как же подскочил феникс! Со скоростью летящего в свободном падении дракона Ласкан собрал свою с оборотнем палатку и уже через три вары стоял перед нами собранный с вещевым мешком за спиной.
— Я уже тебя боюсь, красавица, — весело бросил оборотень и, небрежно закинув свою скудную поклажу на плечо, пристроился рядом с розовым.
— А меня не надо бояться, — успокоила я и тут же ехидно добавила, — если не расстраивать.
— Все, тиранша. Выдвигаемся. Друг от друга не отходим. Мало ли что изменилось за столько весен в пустошах. Игуа никогда не слыла хорошим местом для пеших прогулок, — и как всегда мы двинулись за эльфом, даже не пытаясь оспорить его главенство в нашей маленькой группе.
Не скажу, что пересечение границы как-то выделило себя из моментов обычного путешествия. Я даже не поняла, когда именно мы пересекли черту. Вот лес плавно перетекает в пролесок, постепенно сходя на нет. Чернозем незаметно переходит в золотистый песок, что все так же покрывает невысокая трава. Зеленый ковер кое-где желтеет песочными проплешинами, но песчаная стихия не спешит изгнать растение. Скорее наоборот, ей нравится та жизнь, что отражает собой выносливая трава. Каждая травинка стойко выносит порывистые ветры и безжалостные песчаные бури. Они вносят разнообразие в кажущуюся безжизненность пустоши. Даже солнце благоволит зеленой жизни. Будучи жгучим светилом на всей протяженности южного побережья, здесь оно лишь ват буйствует неистово, вскоре ослабляя натиск своих лучей и даря необходимую прохладу. Ночью же остатки подаренного солнцем тепла излучает сама земля, обогревая случайно забредших путников и исконно живущих на территориях пустошей кочевников.