— Рад, что этот вопрос решен. И все же, не привязывайся к нему. Послушай своего названного братишку.

— Спасибо, Алибаскаэль. Ты всегда поддерживал мои самые безумные идеи. Даже проверку стен разрешил…

— Ничего я не разрешал, — перебил эльф, — я тебя просто не заметил. Широ, кстати, тоже не замечал. Много и часто, — Баск уже вовсю улыбался, и я отвечала тем же.

— Пойду-ка я к себе. Меня там Кайа с вчера ждет.

— Ты же его спать отправила? — удивился эльф.

— Ага, но он точно хочет знать, что же произошло ночью. С утра у меня топчется, даже не сомневаюсь.

Я осторожно встала с кровати, подвигала руками, потом ногами, ничего не болело. Обещав прийти на ужин, я попрощалась и опрометью бросилась к себе. Причиной был, конечно же, Кайа, да только не основной. Память услужливо подкидывала такие вещи, что одного длинноухого мне лучше еще лет пятьдесят не видеть, но у меня есть только трое суток. И в этот промежуток времени я не планирую встречаться с Широ.

Я ворвалась в собственную комнату, будто весь совет во главе с его председателем хотят выгнать меня из Хрустальных лесов. Переводя дыхание, я оперлась о закрытую дверь.

— Ты где была? Я уже дважды пообедать успел! — с порога накинулся на меня кельпи.

— А с чего это дважды?

Кайа замялся, опустил взгляд в пол и начал странно покачиваться. Это приступ вины или сочувствия?

— Ну? — требовала я.

— Тебя ведь не было, а обед остывал. Вот я твой и съел… чтоб не пропадал, — последние слова Кайа уже пропищал.

Вина все-таки. Надо отучить его от таких покачиваний, слишком странно выглядит. А вообще не только это странно. Сейчас кельпи выглядел не таким диким, каким был при первой встрече. На нем сейчас обтягивающие бирюзовые штаны с фиолетовым отливом, что изначально были просто зелеными и не переливались всеми оттенками сапфира. Внутренняя магия водяного народа меняла цвет вещей, влияла на их структуру. Рубашка, белоснежная до легкой синевы, тоже поддалась этому странному влиянию магии воды. По длине она доходила Кайе до середины бедра. Абсолютно простые манжеты и ворот стоечкой придавали юноше более официальный вид. На ноги ему все-таки напялили коричневые сапожки с собранным гармошкой голенищем, а то щеголял босиком от самого Galad Isilme.

Образ создавался весьма романтичным. Жемчужные серьги, из трех бусинок каждая, покачивались в такт малейшему движению кельпи. Это украшение я видела впервые, как и неровную жемчужину размером с грецкий орех, что свисала с тонкой шеи, удерживаемая тканевой веревкой, и ложилась на бледную грудь юноши.

Угольные пряди у висков были забраны назад, завязаны в узел и закреплены изящной рыбьей костью, в то время как отличающиеся от них цветом белоснежные были сплетены в тонкие косы из четырех прядей. Две у висков стекали по плечам и груди до самых бедер, а три оставшиеся свисали из-под общей массы черных волос, что заканчивалась в районе пояса, и тремя белыми жгутиками стремились достичь колен.

Пронзительные глаза цвета адуляра, источающие синеватое волнение на протяжении всего нашего путешествия, сейчас сияли лиловыми и фиолетовыми переливами. Острый взгляд покинул лицо мальчишки, сменившись спокойным, но все таким же внимательным.

Спустя почти месяц с нашей первой встречи кельпи значительно окреп и поднабрал вес. Острые локти и колени сгладились. Общая угловатость фигуры округлилась, обрастая, пусть небольшими, но мускулами. Передо мной стоял уже не тот отчаянный мальчишка, доведенный до края жизни, а привлекательный юноша, с горящими любопытством и жаждой путешествия глазами. В его жизни поменялась цель. Теперь она заключается не в том, чтобы выжить, теперь она тянет его жить, радоваться, любить. Открывать что-то новое, совершать ошибки и дурачиться. Он заслужил это. Никогда не думала, что не стану сожалеть о своей победе над ним. Я стала его билетом в новый мир.

— Дана, почему ты так пристально меня разглядываешь? Я не так оделся, — кельпи чуть наклонился и стал искать изъяны в своем облике.

— Нет, кошмарик, выглядишь великолепно, — поспешила разубедить мальчишку.

— Ну это то, что я согласился одеть. Все ваши куртки, пиджаки и тяжелая обувь меня окончательно добили, и я остановился на этом легком варианте.

— Он идет тебе как нельзя лучше. А вот как ты зимой будешь ходить, я не представляю? — это проблема.

— Я хладнокровен, Дана. Мне совершенно не холодно в морозы. Кельпи носят одно и то же круглый год.

Я малость остолбенела. Этого мне никто не рассказывал. Хотя чего удивляться, кельпи — духи воды, с какого бугра им должно быть холодно. Дриады вон зимой в шубы не облачаются.

— Все равно придется привыкнуть к верхней одежде, если со мной путешествовать будешь. Слишком много вопросов вызовет полуголый мальчишка в лютые морозы.

— Зато не вызовет абсолютно голый конь, на котором ты и собираешься путешествовать.

Уел, ничего не скажешь. Я про его вторую ипостась помню только тогда, когда он непосредственно в ней. В остальное время он для меня обычный человек.

— Каким умным стал, — фыркнула я.

— Я всегда им был. Подавляли, — слегка опустив взгляд, поправили меня.

Вот только грусти по прошлому мне не хватало. У меня не в меру приставучий эльф за спиной постоянно крутится, и шизофреник на шее висит, этого достаточно, чтоб взгрустнулось не по-детски.

— Так, отставить сырость, мелкий. Меня вообще в другую страну отправляют через три рассвета, — выпалила, наконец, то, что уже давно хотела сообщить кельпи.

— Ничего себе, и куда едем? — глаза так и загорелись алыми искорками.

— Я и Широ в Марон едем, а ты тут остаешься, — Кайа дернулся с места в попытке возразить, но был остановлен моим указательным пальцем, — и только попробуй пойти за нами. Так высеку, что сидеть неделю не сможешь!

Кельпи где стоял, там и сел. Обида была вселенская. Еще пол вата мне строили самые несчастные мордочки, но я была неподкупна. После тяжелой артиллерии в виде Ванюши парочка слезных рожиц даже не заставят меня задуматься.

— Ну ты и зараза, Дана!

Я рассмеялась. Кайя дулся на меня, все так же сидя на ковре со скрещенными ногами, и взывал к моей совести. Жалость повернулась к нему задом, и он решил выбрать другую стратегию. Но уже через десять вар понял всю бесполезность затеи. Я скала и меня ничто не заставит пустить слезу.

— А на чем ты поедешь? — вдруг заухмылялся коняга.

— Решил, что нашел лазейку? Акстись, мелкий. Мы порталом пойдем. А странная личность в твоем лице, что привлечет лишнее внимание, нам не нужна. Делай выводы, — я откинулась на спинку бежевого кресла и вытянула ноги, зарываясь ступнями в мягкий молочный ковер. Блаженство.

Чувствуя свой проигрыш и все еще злясь, Кайя решил за лучшее удалиться из моих покоев в свои. Умный мальчишка, мне нужно подумать в одиночестве.

Кто может навязаться с нами? Алкай с удовольствием предастся созерцанию эльфийской столицы и надолго выбудет из реальности. Со мной его не потянет. Одной проблемой меньше. Феникс недавно заявил, что куда пойду я, туда и он, будто это какой-то там его долг. Впервые о таком слышу, но настроен пернатый серьезно. Значит, о скорой поездке мы ему не скажем. Еще не хватало мне маяк с собой таскать. Операция тайная, а слово тайна и розовый феникс как-то далеки друг от друга.

Что касается Малыша, ему никто ничего не скажет, а для надежности еще и запрем. После инцидента со служанками, я попросила нескольких воинов приглядывать за маньяком и ограничивать его передвижения и контакты с эльфами, особенно эльфийками. Каюсь, упросила Широ наложить заклинание стягивания времени и, так называемое, «проклятие затворника». Теперь ему кажется, что прошла всего пара ват с нашего прибытия, а проклятие отбивает у него всякое желание выходить наружу. Вроде, пока действует. Только Широ, пакость ушастая, Владыку туда провел, да еще без меня. Ничего, я ему это еще припомню.

Пора на ужин собираться. Потянувшись, я окинула гостиную ленивым взглядом. Темно-коричневые стены и светлая мебель бежевых тонов. Все выглядело гармонично. Молочные шторы, на шоколадных стенах и такого же цвета ковер на темном полу. Контраст был видимым, но именно эта комната во всех покоях нравилась мне больше всех. Теплая она, уютная, с большим камином.