Пролёт… Ещё пролёт… Вдох…. Выдох… Пролёт…

Преодолев последний ряд ступеней, я почувствовал, как судорога сводит левое бедро. Не в состоянии разогнуть ногу, я ударил по мышце, приводя её в чувство. Вроде помогло…

— А я ещё в домике! — Повторила для меня девчушка, всё ещё сидя на полу с папкой на голове.

— Пойдём-ка… А-кха-а… Погуляем… — Я поднял её на руки и снова почувствовал, как левая нога деревенеет.

В это время с улицы в окна долетел звук грохота сорванных с петель ворот. И с лодки немедленно открыли огонь — короткими очередями застрочил «калаш» Егора, глотнув новых патронов.

Я выглянул в окно — заехав на поваленные ворота, в проходе остановился военный УАЗ, прозванный в народе «Козлом» за особую прыгучесть амортизаторов. Под защитой открытых передних дверей укрылась пара старшеклассников в синих комбинезонах военных авиамехаников. Пытаясь в слепую отстреливаться из пистолетов, они периодически оборачивались и кричали кому-то за воротами — мне было не видно кому именно.

Хромая, я начал спускаться вниз. Это было намного труднее, чем прыгать наверх. Каждый раз, когда я расслаблял и сгибал ногу для того, чтобы опустить другую на ступеньку ниже, она начинала неконтролируемо трястись. И я чувствовал, что если согну её ещё немного — то судорога снова сожмёт квадрицепс мёртвой хваткой. И я полечу вниз, уронив свой живой хихикающий груз.

В итоге я не шагал, а припадал с ноги на ногу, со ступеньки на ступеньку, цепляясь за перила свободной рукой — той самой левой кистью, которая ещё со вчера толком не гнулась.

Шум двигателей послышался снова — похоже «лётчики» объезжали здание и намеревались сносить вторые ворота, открывавшиеся на бетонную стоянку лодок. И, когда я, наконец, доковылял вниз до выхода, послышался скрежет падающих ворот номер два.

От нашей лодки меня отделяло метров двадцать открытого пространства — по бетонке, от двери до причала. Справа, метрах в пятидесяти — УАЗ, пассажиров которого прижимал Егор. Перезаряжаясь быстрее, чем они успевали поднять головы в паузе между его очередями.

А за спиной слева, метрах в тридцати — кто-то сейчас въезжал в снесённые вторые ворота.

— Миха! Мочи этих! Крой! — Стоя в дверях, я показал налево за угол, истерично вопя и срывая себе голос. Но сержант и так понял, что от него требуется и нацелил дробовик в указанную сторону. После первого же его выстрела, я побежал.

Ну… Как побежал… Скорее быстро зашагал на негнущихся ногах, пытаясь хотя бы не упасть.

Петров хрустнул помпой, сделал второй выстрел, отбросил пустой дробовик и поднял второй. Я обернулся на ходу, прижимая к себе девчонку, продолжавшую беззаботно хихикать.

В воротах стояла какая-то помятая легковушка. Лобовое стекло покрылось трещинами от двух зарядов дроби, а в распахнутые двери выкатывались на землю четыре «лётчика».

Петров саданул по одной из дверей ещё раз, снеся поднятое стекло. Рано! Они же ещё не встали!

Шаг… Ещё шаг… Почти дошёл, давай, давай, давай… Шагай… Не падай!

— Бу-бух! — Сержант потратил свой последний патрон, отбросил бесполезный «Байкал» и обернулся к Насте, стоявшей за штурвалом. Судя по всему, он требовал у неё отдать двустволку с её честно заработанным патроном. А ефрейтор продолжал садить очереди по дальним воротам, прилежно удерживая свой фланг.

Шаг… Шаг… Я снова обернулся — лётчики начали подниматься и задёргали свои стволы — у кого что. Пистолеты и что-то подлиннее…

Развернувшись, я переложил девочку в левую руку и достал обрез. Стрельба из него на таком расстоянии не даст ничего, кроме испуга. Но другого мне сейчас и не надо.

— БУ-БУХ! — Хихикающая девочка вздрогнула всем телом от прозвучавшего рядом с ней выстрела и удивлённо вытаращилась.

Облако дроби со звоном обсыпало легковушку и заставило пассажиров снова спрятаться за двери.

Шаг… Шаг… Ещё… Опять лезут наружу…

— БУ-БУХ! — И снова «лётчики» укрылись за металлом, а я, доковыляв до лодки, перебросил девочку в руки кадета. И из последних сил перебросил собственное тело через борт.

— Гони!

В ответ на мой хрип Настя плавно нажала на рычаг и вода за кормой начала бурлить всё сильнее.

Егор, уже почти не целясь, поливал цели то справа, то слева. Но лодка удалялась от берега всё дальше и попасть по кому-то было уже нереально. Огонь, который открыли с берега в нашу сторону, был совершенно неэффективен.

— Ёкарный же ты бабай… — Над ухом послышался гнусавый простуженный голосок Насти. С трудом поднявшись на четвереньки и обернувшись туда, куда смотрела она, я увидел вдалеке флотилию «Воруй-города». Возвращаясь из неудачного рейда, они шли прямиком на нас.

Глава 14

Одно неверное движение

Солнце пересекло полуденную черту и пригревало уже почти по-летнему. С каждой минутой становилось жарче во всех смыслах…

Стрелять нам вслед с берега перестали быстро, поняв всю бесперспективность подобной затеи. На их месте я бы сейчас и не думал о попытке преследования. А наоборот — в срочном порядке выстраивал оборону, дабы не потерять свою новую, только что захваченную недвижимость и сохранившийся на берегу шикарный флот. Ведь пиратская флотилия, приближавшаяся к нам на всех парах, должна уже быть заметна и с берега.

— И что теперь делать… — Растеряно произнесла Алина, подняв на руки маленькую девочку. Та, словно почуяв её тревогу, начала озадаченно озираться в поисках угрозы. Но явно не переживая из-за подплывающих рейдеров.

— Знаете чё… — Настя оглядела всех присутствующих в лодке, задержав взгляд на малышах. — Вы вот щас может отбрешетесь… А меня они потом найдут! Так что если кто-нибудь… Чё-нибудь… Щас про меня вякнет… Яйца отстрелю нахрен!

С этими словами, она бросила управление, сорвала сплеча ружьё с единственным патроном и, пригнувшись, юркнула в багажный отсек на носу лодки. Прикрыв себя канистрой, она выставила ствол и недовольно сверлила нас взглядом, словно злая собака изнутри своей конуры.

Что ж, мы не могли её ни в чём винить. Она была абсолютно в своём праве, после того, как мы свалились на неё со своими проблемами словно снег на голову.

Права она была и в том, что я собирался, как она выразилась, отбрехаться. И использовать спасённых детей в предстоящих переговорах. А стрелять по нам с лодок явно никто не собирался. Как только там заметили Алину с девочкой на руках, нацеленные на нас десятки стволов один за другим поднялись вверх. Вроде бы по чьему-то приказу.

— Значит, всё-таки будем договариваться… — Прокомментировал я открывшееся нам зрелище и кивнул Алине. — Всё как ты любишь… Только спокойно… В таких делах — одно неверное движение и привет…

А зрелище, открывшееся нам в момент, когда флотилия затормозила и поравнялась с нашим судном, было весьма печальным. И лодки и сидящие в них дети несли на себе явные отметины недавнего боя. Вдрызг проигранного.

И тех и других было заметно меньше, чем на старте. Пережившие штурм и отступление были измазаны в крови и копоти. Некоторые не могли стоять, некоторые — даже сидеть. Большое количество пулевых отверстий на передней части корпусов лодок говорило о том, что их начали обстреливать ещё при попытке высадки. Что ж… Не нужно ожидать гениальных тактических решений от вчерашних школьников. Даже если им повезло оказаться на некоторое время лучшими в своём районе. Ведь «лучшие» — не обязательно значит «хорошие». Но это всегда означает, что остальные — ещё хуже.

Окружив нас со всех сторон, потрёпанные юные бойцы мрачно оглядывали нашу компанию и молчали. Нужно отметить, что это было весьма нетипичное поведение, по сравнению с остальными подростковыми группами, которые я раньше встречал на своём пути. Обычно перед лицом слабого противника стаи немедленно начинали гавкать и самоутверждаться, стараясь переорать друг друга. Эти, похоже, сегодня уже всласть нагавкались. А может, были слишком голодны.

И ещё их сильно удивил я сам — тем, что в отличие от остальных взрослых, смотрю на них осмысленно и приветливо машу рукой.