По штанам вокруг дырки сбоку медленно растекалось тёмное пятно. Вроде по касательной. Жжёт, но мышца от удара не болит. Заживёт. Если я доживу.
Подъездную дверь перестали обстреливать.
— Э, выходь, красный! Некуда тебе бежать! На крышу только если. И потом вниз. Хе-хе… — Снаружи со мной вступили в переговоры.
— Приди и возьми, ублюдок!
— Хуясе ты басишь. Те скока лет-то?
— Уж побольше, чем тебе, пиздюк.
— Чё какой дерзкий? А ваще чё, Перец таких любит. И воевать умеешь. Может нахуй пошлёшь эту шелупонь краснопёрую? У нас уже есть несколько бывших ваших, чёткие пацанчики. Мож и тебя возьмём…
— За щеку ты у своего Перца возьмёшь, мудила.
— Бля, да давай его завалим уже, заебал! Крой!
К подъезду быстро затопали несколько пар тяжёлых ботинок и по стенам за дверью застучали пули. Но выстрелы шли не от угла, а от укреплений кадетов вдалеке напротив.
Топот сменился звуками падения нескольких тел и бренчанием оброненного оружия. И со стороны угла всё же открыли ответный огонь — из того самого пулемёта. Значит что-то ручное. Значит патронов с собой немного.
Так и было — тяжёлая очередь смолкла довольно быстро и послышался удаляющийся топот отступающего пулемётчика. И приближающиеся шаги со стороны детской больницы.
— Эй там, в подъезде! Выходи с поднятыми г’уками, ты окг’ужён! Гаг’антируем жизнь, если не будешь сопг'отивляться!
— Горян, ты что ли? — Как же я был рад слышать этого отчаянного паренька. Три дня назад ещё в койке бледный валялся, а теперь уже в строю.
— Киг’?! Так ты ещё живой?!
— Ещё нет! — Я облегчённо заржал и открыл подъездную дверь, приветственно подняв руку.
Напротив подъезда стояли пятеро кадетов с оружием наперевес. А рядом валялась пара подстреленных центровых.
— Отходим тогда. Пулемёт щас подмогу пг’иведёт! Болт, Юг — тг’офеи.
Пока я хромал к ним из своего укрытия, пара бритых пацанят в чёрных бушлатах отделилась от группы и быстро похватала автоматы и разгрузку с трупов. И мы двинулись в сторону приоткрывшихся ворот больничного комплекса.
— Мы в осаде со вчег’ашней ночи. Думали тут центг’овые внутри себя опять чё-то не поделили… А тут ты!
— Вас теперь ещё и энгельсские жать будут. Я их проредил как мог, но всё равно много там. И у них пушка авиационная с собой. Надо прикинуть, где они ею стену будут ломать… И насчёт инфекционки. Тоже ещё расскажу, что у вас тут прямо под боком творится…
— Энгельсских мы засекли, сейчас с Китом обсудите. Он-то тоже думает, что ты уже того! Алина всё г’ассказала, как вы ехали, пг’о Мясокомбинат и пг’о мегажог’у. И как тебя сожг’али… — Горян вдруг резко стал серьёзным. — Только это… Киг’…
— Хе! Представляю, как она сейчас подпрыгнет, когда меня увидит…
— Не… Киг’… Алина… В общем, это… Она помогала пег'етаскивать еду из бомбоубежищ… И на них напали… Она в плену. У центг’овых.
Глава 6. Пиратский секрет
Парень в камуфляже, который стоял сейчас у главного входа с белым флагом на плече, наверняка считал себя красавчиком. Самодовольство читалось в каждом жесте и движении.
Широкая белозубая улыбка, глаза с постоянным весёлым прищуром, правильные черты лица. Чистенький весь, причёсанный. Аж тошнит.
Особенно от голоса — всегда бодрого и полного оптимистичных ноток. Всю жизнь таких ненавидел.
— О, ну наконец-то! — Радостно воскликнул он, завидев мою фигуру рядом с командиром кадетов на сторожевой вышке. — А вот и сам Чёрный Жора! Гроза малолетних преступников всех мастей! Давно, давно хотел лично познакомиться…
— Давай к делу, бодряк.
— А дело-то простое. У целки твоей язык без костей… Ух, я бы научил её с ним правильно обращаться…
Провокация. Не поддавайся.
— Ты долго ещё кудахтать будешь? Мне попозже прийти?
Прилизанный юнец расхохотался:
— Какой ты страшный! Баюс-баюс-баюс… — Он поднял руки и делано вытаращил глаза. — Короче. Ещё вчера я бы её просто на Коляна сменял. И может быть даже оставил вас в покое. На время. Но сегодня я знаю, что это ты, мудила мне игру испортил. Знаешь, сколько я на этой херне потерял?! Ещё и ребят моих порезал в цирке!
— И не только… — Нет, главного она тебе не рассказала. Да и про цирк — не велика тайна. Наверное, просто позлить тебя хотела, мудилу такого.
— Ха! То, что ты тут нам устроил… Ну война есть война, хуль. Тут всё по чесноку. Но это я тебе тоже припомню, конечно. В личной беседе. Так что выбирайте. Либо через час ты стоишь тут с Коляном и без оружия, а целочка радостно бежит к воротам. Либо вы сидите там дальше. А она идёт по рукам у моих ребят. Они там уже давно на неё слюни пускают. — Парень снова лучезарно улыбнулся, но взгляд у него теперь был холодный. — Так что не опаздывайте. Боюсь, дольше я их не удержу.
Он снова расхохотался и зашагал прочь, помахивая белой тряпкой, привязанной к черенку. Дав этим понять, что разговор закончен.
— Похоже, мне всё-таки придётся нарушить данное слово… — Тихо проговорил за моей спиной Кит.
— Это какое же?
— Я гарантировал Коляну защиту. Он многое знает об основных базах всех банд. Слабые места, пути снабжения, подхода и отхода. Не зря он всё-таки так долго со своей бандой в этих местах куролесил.
— Но нашла коса на камень. Точнее, наоборот…
— Кстати, а где она? — Кит начал спускаться по лестнице на землю.
— Схоронил в инфекционном отделении. И вот о нём как раз… Я бы рекомендовал его сжечь. От подвала, до крыши. И чем скорей, тем лучше. И похер на жор. Они и так туда лезут как мухи на дерьмо.
— По нынешним временам это сложновато устроить… Но давайте решать проблемы по мере поступления. — Он повернулся к вытянувшемуся по струнке постовому мальчишке лет двенадцати, стоявшему у лестницы. — Кадет, найдите пленника и пришлите его в мой кабинет. Исполняйте…
Пацанёнок сорвался с ног и побежал к жилому корпусу.
— Нормально ты их тут намуштровал… У этих — я махнул головой за забор, — куда попроще порядки.
— Это не я. Это ещё со школы дисциплина. — Он поёжился, сунул руки в карманы бушлата и быстро зашагал следом за посыльным. — А те, кому такие порядки не нравится, ещё зимой свинтили.
— Но некоторые вернулись, насколько знаю… — Я поспешил за ним, прихрамывая раненой ногой. Дежурившая у караула дико смущающаяся медсестричка уже обработала рану и наложила повязку. Кровь больше не шла. Действительно, царапина.
— Это исключения. Обычно назад мы уже никого не берём.
Мы с ним тоже двинулись в сторону больничного корпуса, переделанного сейчас под казармы.
— А что с космонавтом? Не сдурел ещё?
— Нет. Пока не знаем почему. Может иммунитет, как у вас. Может просто повезло. Может ещё что. Он пока живёт в изоляторе, в стерильной комнате. Отдыхает, восстанавливается.
— И долго вы там его держать будете?
— Вика с медиками изучает всё, что смогла найти в библиотеке колледжа по этой теме. Но там старьё одно. И уровень студенческий. В медицинский университет нужно лезть. Там и библиотека богаче и современные статьи можно найти. Исследования ещё за прошлый год. Но там центровые прямо через дорогу окопались, в Дзержинке. Это ж их «альма матер». И это далеко не всё, что нужно…
— И что ещё? Ну, помимо дипломированного вирусолога или пульмонолога в комплекте. Которых, похоже, уже не найти.
— Судя по тому, что Алина и Джон рассказывали про Мясокомбинат, тут скорее зоолог нужен…Или микробиолог… Есть у нас с Викой одна гипотеза… Вы вот задавались когда-нибудь вопросом — почему жоры до сих пор живы?
— В смысле? А что тут загадочного? — Мои мысли постоянно возвращались к картине о том, как центровые сейчас, возможно, глумятся над пленной девушкой. И я не был особо настроен на научную дискуссию.
— Они же сожрали всю легкодоступную пищу почти сразу, в первые дни. И потом питаются только от случая к случаю — если кто-то рядом с ними неосторожно развернёт упаковку, к примеру.
— Хм… Да, помню, пацанёнок из цирка говорил, что без еды они живут неделю.