— Ты ещё поговори мне тут, ночной горшок! — рявкнул Годфред. — И вообще, ты мне не нравишься! Я блондинов не переношу, понял? Самый лучший цвет — это зелёный! Но тебе не понять, лупоглазый! Так что заткнись! Я принципиально твою Опору сожру, чтобы…

— Заткнитесь оба и включите мозги, если они у вас есть! — прорычал я, поднимаясь на ноги. — Пока никого жрать не надо!

Спину продолжало прожигать болью от ран, и мне пришлось снова прислониться плечом к шее дракона.

Чувствуя мою злость, оба бога сразу же успокоились. Нокто вскочил и пригрозил кулаком Годфреду, а тот сделал вид, что вообще не при чём.

Как дети, честное слово!

Мозарт на фоне этих двоих выглядел образцом хладнокровного спокойствия. Видимо, Тхаги тоже так подумала. Она обречённо вздохнула, глядя, как Годфред и Нокто выясняют, кто тут круче.

— Мы сделаем так, как договорились, — уже спокойнее продолжил я. — Поглощение душ будет потом. А теперь принесите мне тех троих морфи из багажника.

Мой приказ был выполнен быстро и без лишних слов.

Нокто и Годфред будто соревновались, кто быстрее притащит мне морфи. В итоге Нокто принёс одну куклу, а Годфред — две, потому что одну отобрал у соперника.

Когда все три морфи лежали передо мной на крыше вагона, я внимательно их осмотрел: целые, без повреждений, все трое уже одеты в лёгкую кожаную броню. Госпожа Сише постаралась.

Это были двое мужчин и одна женщина. Причём, та самая — брюнетка, которая так приглянулась Мозарту ещё в магазине Хартога. И всех троих надо было беречь, ведь неизвестно, сколько в республике осталось морфи после их тотального уничтожения.

Я склонился над первым морфи, крепким и высоким слугой с ёжиком каштановых волос. Лицом он чем-то напоминал мне кириоса Кэйнича — такой же мрачный, с напряжённо сжатыми челюстями, будто вот-вот наорёт.

— Начнём с этого.

Призвав косу, я открыл на ней накопитель и выпустил гигантскую душу Опоры Бога Ночи.

Увидев её, Нокто сощурился и сжал кулаки — больше он всё равно ничего не смог бы сделать без приказа. Ему приходилось просто наблюдать за тем, что я буду делать с душой его верного слуги.

— Как его звали? — спросил я у Нокто.

— Пич, — нехотя ответил тот.

Я плавно повёл рукой и обхватил ладонью душу Опоры, после чего начал вживлять в морфи. Такого сопротивления, как с Богом Ночи, не было. Опора не рвался. Возможно, сработало то, что сам Нокто был уже порабощён мной, а значит, и его слуга подчинялся мне охотнее.

Нокто морщился и недовольно шипел, наблюдая, как душа Пича постепенно входит в грудь морфи, ну а когда я впечатал её окончательно и почти без усилий, то Бог Ночи вообще отвернулся.

Мне было плевать, что он об этом думает. У меня стояла вполне конкретная задача — сохранить тела морфи, уничтожить Бога Солнца и спасти наши задницы, включая драконью.

Когда морфи открыл тёмные глаза и посмотрел на меня, я поприветствовал его:

— Пич, теперь ты служишь мне, как и твой бог. Мои приказы для тебя превыше всего. Поднимайся и покажи оружие.

Он беспрекословно подчинился.

— Пич сделает, — громким голосом ответил морфи.

В его руках появились такие же чёрные серпы, как у Бога Ночи. Только значительно меньше размером, но тоже с рваным шлейфом теней, приглушающих свет.

Неплохо.

Пич посмотрел на Бога Ночи и сощурил глаза, но промолчал. Вместо него заговорил сам Нокто.

— Есть ещё одно оружие, которое мы можем создавать вместе с Пичем.

Было видно, как ему не хочется об этом говорить, но статус слуги заставлял его делать это.

— И что за оружие? — спросил я.

Нокто и Пич подняли руки, и вокруг их тел образовалась тень. Пока ничего необычного — это я уже видел, когда Нокто дрался с Опорой Бога Солнца.

Но когда тени упали на крышу вагона, а потом из них выросли два высоких уродца-горбуна в пластинчатых доспехах, я даже опешил от восторга.

Вот это сюрприз!

А ведь такое я уже видел, когда сражался с Опорой Бога Ночи в Гипериосе. Тогда гигантская летучая мышь распространяла за собой тень и порождала сотни горбунов. И теперь у меня имелась целая армия этих призывных тварей!

— Недурно, — улыбнулся я.

Даже боль в спине притупилась от таких новостей.

Горбуны исчезли, а Нокто и Пич отступили назад.

— Выпендрёжники. — Годфред шумно выдохнул, закатывая глаза.

Я же приступил к следующему морфи — времени оставалось всё меньше, и надо было успеть разобраться со всеми слугами. Я снова посмотрел на небо и летящего над нами сияющего грифа, после чего прямо на его глазах высвободил душу второй Опоры.

Как только крупный сгусток энергии покинул мой перстень-накопитель, Бог Солнца спикировал ниже, будто собираясь атаковать.

Пролетев над нами максимально близко и ударив лучами по защите поезда, он снова устремился выше, ну а я принялся вживлять душу в морфи. Это был темноволосый мускулистый воин, по крепости мышц похожий на Годфреда, но ростом ниже.

И на этот раз душа Опоры Бога серьёзно сопротивлялась. Я чувствовал, как под моей ладонью рвётся и трепещет энергия, как она противится соприкосновению с телом слуги, но моя сила всё равно была больше.

Я вдавил душу в морфи на глазах у Бога Солнца, и как только Рубеж Живого был пройден, в небе раздался гневный крик грифа. Он заглушил шум поезда и стук колёс, будто оповещая меня о скором возмездии.

Ещё один морфи открыл глаза. На этот раз светлые, почти белые.

Я не знал, как зовут этого грувима, поэтому дал ему новое имя.

— Ты будешь Саман, что значит, Неизвестный. Теперь ты служишь мне. Мои приказы для тебя превыше всего. Поднимайся и покажи оружие.

Морфи поднялся, посмотрел наверх, на своего бога, и снова перевёл взгляд на меня.

— Саман сделает.

В его руке появился белый сияющий меч. Скорее всего, это значило, что и Бог Солнца владеет именно мечом, только в разы крупнее.

Отлично. Теперь я обладал уже пятью морфи с хорошей мощью и набором талантов. Оставалось оживить только слугу-брюнетку. Правда, для этого у меня больше не имелось ничего существенного. Только обычные души грувимов.

Я высвободил первую попавшуюся душу из нового перстня-накопителя, после чего очень легко вживил этот сгусток энергии в девушку-морфи. Она открыла глаза, серо-голубые и равнодушные.

— Теперь тебя зовут… — начал я и тут услышал издалека голос Мозарта.

— Мария! — произнёс он. — Теперь её зовут Мария!

Мозарт вылез из автомобиля и теперь стоял поодаль, с большим интересом наблюдая за лежащей передо мной девушкой-морфи.

— Теперь тебя зовут Мария, — обратился я к ней, — и теперь ты служишь мне. Мои приказы для тебя превыше всего.

Она поднялась на ноги и выпрямилась, безучастно уставившись перед собой. В отличие от богов и даже Опор, это было совершенно безэмоциональное существо. Она ждала приказа — больше ничего.

Я указал на Мозарта.

— Помогай ему, Мария. Возьми у него мой гарпун и защищай всех, кого ты тут видишь, и всех, кого я скажу защищать.

Она повернулась к Мозарту и спокойно направилась к нему. Бог Гор замер на месте, глядя, как приближается та, что постоянно привлекала его внимание. Помню, как Мозарт когда-то называл куклами морфи с обычными душами. Это была именно такая, но он смотрел на неё так, будто она богиня.

— Мария, — прошептал он.

Кто такая Мария, я не знал, но Годфред опередил меня с вопросом.

— И что это за крошка Мария, а? — спросил он с ухмылкой. — Какая-нибудь деревянная богиня, по которой наш Мозарт сохнет?

Но Бог Гор посмотрел на Годфреда так серьёзно, что тот моментально убрал ухмылку со своей зелёной физиономии.

— Нет, не богиня, — ответил Мозарт. — Это была женщина… первый человек, которого я убил. Она была похожа на эту куклу. Так же прекрасна. Её звали Мария.

Годфред поморщился.

— Только не говори, что тебя мучают угрызения совести. Ну съел бабу, и чего? Их столько ещё будет в твоей жизни, не парься…

— Годф! — заткнул я его, пока этот засранец ещё и с Мозартом не подрался.