— Правда? — усмехнулся он.
— Правда, я убегу как ошпаренная, — он рассмеялся, но было в его смехе что-то самокритичное. Как будто он смеялся не над моей шуткой, а над собой.
— Честно, — и он отпустил мою ногу, а я осталась стоять. Тепло, хорошо и опора на две ноги многое меняет в восприятии реальности.
— Ты соврала, сказала, что убежишь, — со странной надеждой не понятного мне назначения резко выдохнул Широ, сжимая объятья на моей спине и талии.
— Так я разбег набираю, ты немного отойди, и меня как не было, — печенка зачесалась, истошно вопя об опасности.
— А если я хочу, чтоб ты была, — он поцеловал плечо, предварительно немного стянув мою рубашку, — здесь и сейчас, — прошептал и снова поцеловал, но уже в ключицу. Здравый смысл, а ну вернись, я тебя не отпускала, — со мной, — и очередной поцелуй в шею. Предатель, путающий мои мысли, хватит упиваться нежностью и пьянеть от ласки. Знаем, плавали. Пора отшвартовываться и уходить на всех парусах подальше в открытое море.
— Широ, я спать хочу, пусти, — я попыталась оттолкнуть его. Ага, то же самое, что мизинцем Хрустальную гору сдвинуть. Ишь, присосался к шее, как вампир.
— Хочешь спать?
Ох и не понравился мне его вопрос, но я кивнула.
— Пойдем, — и он поднял меня на руки, при этом направляясь в сторону от костра. Мама!
Я не нашла ничего лучше, как приобнять его за шею и прижаться губами к пульсирующей сонной артерии. Как же приятно от него пахло прелой листвой после дождя. Я невесомо проложила дорожку губами вниз и с сожалением надавила на нужную точку, немного задержавшись на ней. Все же эльф шикарный мужчина.
Широ обмяк, как только я отстранилась. Пока его тело медленно оседало, я ловко скатилась с его рук на траву. Ничего, двигать не буду, пусть на мокрой траве поспит, соблазнитель недоделанный. Все равно мокрый с головы до ног.
На освещенной полумесяцем лужайке, близ речного берега, безмятежно спал эльфийский воин. Черты его обычно строгого лица смягчились в объятиях сонной неги. Рассыпанные, как золотые листья в разгар теплой осени, волосы переплетаются с молодой травой. Сейчас конец лета, но здесь, в степях, на этой самой полянке вступила в свои права чарующая осень. Сила этого мужчины всегда поражала меня. Мысли его сейчас далеко отсюда, а его аура все равно превратила ночь в день. Светлый, он истинный светлый, и кто бы, что не говорил, дух первородного в нем сильнее, чем у сотни его соплеменников. Его бронзовая кожа отличается своей мягкой теплотой, а не темной грубостью, как у всех дроу. Широ, как закатное солнце, так же обнимает своим теплом все, на что попадают его прямые лучи. Кокон из этих эмоций окутывал меня с самого первого дня, когда я попала в плен его очищающего пламени, что стерло все остатки моей памяти, а с ней и моей боли.
От этих знакомых чувств, накатили воспоминания. Нестерпимая боль снаружи, даже и близко не могла сравниться с болью внутри. Она выжигала меня. Я не хотела больше жить. Я лишилась всего, ради чего это стоило бы делать. Мое существование никому больше не принесет ни радости, ни горя.
— Latya hin, lelya lumbule! [1]
Прекрасное лицо склонилось надо мной, согревая своим светом. Его голос мягко обволакивал, и я нежилась в объятиях согревающего света и безграничной нежности. Боль ушла. Я больше не знала кто я, что потеряла, и как важно это было для меня. Пришло умиротворение. Это было новое начало. И первым моим воспоминанием был он. Мужчина, что сейчас мирно спит у моих ног. Мое спасение и мое проклятие.
Только сейчас я поняла, что только что Широ полностью и безоговорочно доверился мне. Он обнимал меня и был абсолютно беспомощен. А позволить мне прикоснуться к шее, так вообще нонсенс! Если подумать, то я впервые к ней прикоснулась. Эту часть каждый воин яро охраняет, как самое слабое место. И Широ спокойно подставил незащищенную шею? Несуразица какая-то. Он точно знает о точке, усыпляющей при надавливании. Он сам мне ее показал. Выбор остаться сегодня с Широ или остановить его полностью принадлежал мне. И мой мастер принял его без сопротивления. Да уж, он всегда был благороден. Я знала это. Соблазнить, силой утащить в глубь леса, но не оскорбить своего достоинства, дав право выбора.
Повернув эльфа на спину, сходила за его плащом и накрыла этого самоуверенного грубияна. Надо уйти, а ноги не идут. И какого лысого гнома, я начинаю жалеть, что вырубила его. Да, он красив как бог, да, силен, но внутри изверг, деспот и садист. Вот пусть ему жестко спиться теперь. И успокоенная своими же мыслями я вернулась к костру.
***
Утро встретило нас теплом, солнцем и стоном сопливого Широ. Его шморганье носом во время завтрака грело мне душу. Знаю, что мстительная, но ничего не поделаешь.
— Чего это сопливый эльф бесится, как дракон в клетке? — осторожно поинтересовался розовый.
— А у него купол ночью упал, вот и бесится. Старость, не радость знаешь ли, сложно уже такие вещи как ветронепроницаемый и теплосберегающий купол поддерживать всю ночь.
— Так вот чего он сопливит.
— Ага, совсем расклеился бедняга. Глядишь, и меч скоро не поднимет, — сзади кто-то сдержанно усмехнулся. Решила повернуться. И зря. Видеть безразличного василиска — это одно, но видеть слегка ухмыльнувшегося василиска с пляшущими ледяными смешинками в замерзших глазах — это жутко! Я быстренько отвернулась, ну его. А вот мой розовый собеседник вообще испарился. И я знаю почему. У нашего вислоухого обсуждаемого слух острее, чем у любого другого существа. И после такого взгляда только полоумный не поймет, что разговор подслушан. Ну извини, мастер, лучше быть чуть постаревшим, чем извращенцем. А в моей интерпретации он бы им и был. Вампира с два я признаюсь, что у меня был выбор. Не было его. Вы о чем вообще? Какой такой выбор, да я из последних сил вырывалась и только благодаря своему мастерству спаслась. Я бедненькая девочка, а он бяка-закаляка, извращуга и тиранюга.
— Распинаешь меня по чем зря? — я позорно подпрыгнула, поскольку этот спокойный, вкрадчивый голос за моей спиной, означал только одно, он все прочел по моему лицу, и его слова это подтверждают. Прибавляем, что он все слышал и вчерашний инцидент. Мне конец. Он в бешенстве. Я дважды была свидетелем, как убивали тех, к кому обращался этот журчащий эльфийский голос. Похоже, что его светлая часть гораздо кровожаднее темной. Ибо столь очаровательный светлый облик предшествует горам трупов. Лучше бы он кричал.
— Вартек, собирай вещи… — не, василиск самоубийца!
— БАБАХ! — оглушительный взрыв, и пыльный туман следом.
Я втянула голову и зажмурилась. И вот кого он прибил? Или, точнее, скольких? Осторожно открываю глаза. Стоянки больше нет. Вообще НЕТ! Вместо нее зияет огромная дыра три тара [2] в глубину и десять в ширину. Интересно, чем он так шарахнул. Судя по стеклянным стенкам новоиспеченного озерца, чем-то огненным и весьма мощным. Оглядываюсь, все в ступоре, а кто-то и в спячке, но, вроде, живы. Пронесло.
— В следующий раз это будет чей-то длинный и невоспитанный язык, — прошептал возле самого уха мастер, взрывоопасный в своей нестабильности. А потом как ни в чем не бывало начал собирать обуглившиеся остатки лагеря.
***
— Ну что, Малыш, приступай, — и все семеро встали в круг, а в центре стоял Ван. Он что-то лепетал, махал руками и качал головой. Через вар семь, он открыл глаза, которые уже не раз успел закрыть и открыть, и вздохнул.
— Ну, что? — поинтересовался эльф.
— Все, я поменял нам ауры.
Не смотря на его уверенность, я сильно в этом сомневалась.
— Отлично, а ты переживала, — заметил-таки, вислоухий. А у меня все равно плохое предчувствие. Печенка бьет тревогу.
Моя интуиция вообще со вчерашнего дня вся как на иголках. Шорох не в тех кустах, и я уже готова отрывать головы ликанам, как оказалось, в лице каких-то безобидных грызунов. Мы, замаскированные непонятно как, непонятно кем, едем непонятно куда, надеясь непонятно на что! Весело, правда. Даже Паля смирно себя ведет. Хотя после сегодняшнего представления пиротехнических способностей эльфа, все присмирели. Каждый волнуется и сомневается исключительно про себя. Ибо быть горсткой пепла на дне ямищи — вещь неприятная.